Все происходящее видится будто бы через какую-то запыленную линзу, расплывчато и неясно. Видимо это какая-то защитная реакция организма, притупляющая чувства. Первый день весны с его действительно не зимним и теплым солнцем воспринимается так же неуместно, как и слова новояза, прущие из всех щелей. Они уже давно стали обыденностью и фоном нашей жизни, но сейчас их цинизм, идиотизм и ложь становятся какими-то непомерно абсурдными и непереносимыми. Ты перестаешь воспринимать официальных лиц, которые их говорят, человеческими существами, ты вымарываешь их имена из памяти с чувством позора от того, что ты их просто знал.
Совершенно не понятно, что в таком случае делать и как поступать. Ты понимаешь, что войну нужно срочно остановить, что все никогда уже не вернется на круги своя и с каждым днем мы будем погружаться все глубже и глубже. Но меня охватывает растерянное бессилие организма, внезапно охваченное аутоиммунным заболеванием. Я уже не понимаю, как отмыться от этой дряни, наверное она сойдет теперь только вместе с кожей.
Шиллер и Гёте были не более и не менее достойны, чем Чехов и Пушкин, но какое это имеет значение.
Никулин, Арендт и Гроссман приходят на ум чаще.
"Мы все знали. Мы ничего не делали. Любой, кто стал бы протестовать или как-то попытался бы помешать айнзацгруппам, был бы в течение суток арестован и исчез. Одно из усовершенствований тоталитарных государств нашего века заключается в том, что они не позволяют своим противникам принять великую, исполненную драматизма мученическую смерть во имя своих убеждений. Многие из нас пошли бы на такую смерть. Тоталитарное государство делает так, что его противники исчезают тихо и незаметно. Можно сказать наверняка, что любой осмелившийся принять мученическую смерть вместо того, чтобы своим молчанием поощрять преступление, пожертвует своей жизнью напрасно. Это не значит, что такая жертва была бы морально бессмысленной. Просто она оказалась бы бесполезной практически. Ни один из нас не обладал убеждениями столь глубокими, чтобы мы смогли принести себя в практически бесполезную жертву во имя высокого морального смысла». "
Ханна Арендт "Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме"
